Натали (14 июня 2011 - 20:48) писал:
Очень интересная статья и информация. Ужасные были времена!
Речь идет о репрессированном и сосланном в концлагерь в 1931-34 гг. Вениамине Николаевиче Флоридове, сыне Николая Андреевича Флоридова...
Натали, неожиданно нашлось в этой книге ещё о
Вениамине Николаевича Флоридове!!!
Ещё интереснейшая статья того же автора Виктора Бурякова о Свято-Троицком храме, а в ней оказалось вот что:
. . . .«В 1929 году троицкий священник о. Вениамин (Вениамин Николаевич Флоридов) под угрозой местных властей отказался от священнического сана и прекратил богослужение, что создало реальную опасность для закрытия храма и его разрушение, как это уже произошло в окрестных сёлах. В это роковое для Свято-Троицкого храма время Тимофей Петрович [Лазариков (1866–1945). – Д.В.] проявил такие грани своего характера, которые никто от него не ожидал, а именно: твёрдость, решительность и бесстрашие. Вопреки уговорам своей семьи, он, не теряя времени, отправился к Ярославскому митрополиту и сообщил ему о своей готовности принять на себя сан священника. После соответствующей церемонии он был рукоположен священником Свято-Троицкого храма.
. . . .Однако недолго ему пришлось совершать богослужение: по делу, сфабрикованному местными властями, он был и вслед за о. Вениамином отправлен на строительство Беломорканала. При всём желании осудить о. Тимофея по всей строгости тогдашних законов власти не нашли ни одного факта, который можно было бы вменить ему в вину, поэтому он был приговорён к минимальному сроку заключения (на 3 года). Его послушание и непротивление вызывали удивление и даже симпатию лагерного начальства, которое назначило его на привилегированную в лагерных условиях должность дневального по бараку. В обязанности Тимофея Петровича входило выполнение подсобной работы на кухне, поддержание чистоты в барачном помещении, а зимой – его отопление. Но даже при таких обстоятельствах ему выпало на долю испытать все лишения и трудности лагерной жизни.
. . . .В.Н. Флоридов, находившийся в одном лагере с о. Тимофеем, рассказывал, что после выгрузки из вагонов заключённым пришлось провести несколько ночей на разложенном на снегу еловом лапнике. В бараке, построенном для себя заключёнными, пространство между столбами, несмотря на жестокие морозы, было завешано рогожами. Для обогрева заключённые разжигали в бараке костры. При этом у спавших вокруг костра людей одна сторона, обращённая к огню, нагревалась и нередко начинала тлеть, а другая – обмерзала. Заключённые, смертельно уставшие после многочасовой изнурительной работы, были вынуждены часто просыпаться, чтобы повернуться и не допустить загорания одежды.
. . . .В.Н. Флоридов, рассказывая о своём пребывании в лагере, иногда с лёгкой усмешкой рассказывал о курьёзных эпизодах из жизни о. Тимофея, в обязанности которого входила борьба с мухами, наводнявшими летом помещение барака. По словам В.Н. Флоридова, пойманных мух о. Тимофей собирал в банку, а затем, выйдя за порог барака, вытряхивал её содержимое. Освобождённые из "плена" мухи через многочисленные щели возвращались обратно, поэтому количество мух, метавшихся по бараку, не уменьшалось.
. . . .В 1933 году о. Тимофей, освобождённый из лагеря, вернулся в свой приход с твёрдым намерением возобновить богослужение, что он и сделал в ближайшее воскресенье. Однако его ожидали непредвиденные тягостные огорчения. По рассказам очевидцев, у церковной двери его встретили плачущие и причитающие лазариковские женщины: жена Григория Петровича [брат Тимофея Петровича. – Д.В.], три его дочери и сноха. Они умоляли о. Тимофея отказаться от священнического сана, говоря, что, если он их не послушает, его снова отправят в лагерь, а их навечно вышлют в Сибирь. Не стыдясь прихожан, в большом количестве собравшихся в церкви, чтобы присутствовать при богослужении, лазариковские женщины устроили душераздирающую сцену. Одна из них, упав на землю, забилась в истерике, другие с громкими криками, хватая его за руки и подрясник, пытались удержать его от вхождения в храм.
. . . .О. Тимофей, сохраняя спокойствие, не повышая голоса, мягким, но твёрдым тоном старался их успокоить, говоря: "Идите с Богом. Господь милостив, он оградит вас от бед и напастей1. Препоручите себя Святой Троице и Царице Небесной Божьей Матери".
. . . .Когда лазариковские женщины, обессилев от криков и беспорядочных метаний, отступились от о. Тимофея, он, перекрестившись и сотворив земной поклон, вошёл в храм. Не добившись отказа о. Тимофея от священнического сана, его родственники2 поступили с ним чрезвычайно жестоко, не разрешив ему поселиться в доме, который был построен на его же деньги.
. . . .Выселенный из лазариковского дома, о. Тимофей поселился в селе Троицком в доме своей незадолго до этого умершей сестры Екатерины Петровны Ярлыковой. Однако и здесь не прекращались гонения на него, сопровождавшиеся грубыми, хулиганскими действиями. Подстрекаемые директором школы Х. Ждановым, троицкие комсомольцы во время отсутствия о. Тимофея вытаскивали из дома его постель и бросали её в крапиву, что было одним из их любимых развлечений.
. . . .Первые годы после возвращения о. Тимофея из ГУЛАГа над ним продолжала висеть реальная угроза высылки из Троицкого и закрытия Свято-Троицкого храма. Однако даже при самом предвзятом отношении к нему он не давал никакого повода для привлечения его к судебной ответственности в рамках закона, продолжал выполнять свой долг сельского священника.
. . . .В ответ на угрозы своих гонителей о. Тимофей с присущей ему кротостью говорил: "Поступайте со мной как хотите. Тело берите, а душа принадлежит Богу".
_____
. . . .1 Забегая вперёд, отметим, что предсказание о. Тимофея сбылось: семья Лазариковых не подверглась ни высылке, ни гонениям. Она была принята в колхоз, где её члены спокойно трудились всю жизнь.
. . . .2 В последующие десятилетия происходило угасание рода Григория Петровича Лазарикова...».
Буряков В. Пример беззаветного служения Богу и людям // Летопись ярославских сёл и деревень. Рыбинск: Рыбинское подворье, 2004. С. 88–89.
* * *
О священнике Тимофее Петровиче Лазарикове (о нём я писала немного и
здесь) можно бы размещать не всё, но мне жалко обрывать было.
И ужасает то время. Не могла не допечатать.