"Что было плохо в духовном училище, так это полное отсутствие в программе естественных наук. Только география частично восполняла этот пробел. Она проходилась в течение всего двух лет, и за эти два года (при двух, кажется, уроках в неделю) нам сообщалась вся мудрость – физическая география, география внеевропейских стран, Европы и России. Это был самый любимый мой предмет. Впоследствии (уже в начале 1900-х годов) программа духовных училищ была расширена и восполнена в этом отношении, в значительной степени благодаря энергии моего академического товарища Ивана Ивановича Полянского. По окончании академии, ознакомившись с разными отраслями естествознания и подобрав библиотечку в этом направлении, я собирался добиться назначения в какое-нибудь духовное училище именно на географию и мечтал о том, что буду знакомить ребят путем внеклассных бесед, чтений и экскурсий, с природою. Если бы эта мечта осуществилась, я, вероятно, встретил бы отпор со стороны администрации, вплоть до архиерея, т.к. в административно-духовных кругах в то время господствовал средневековый взгляд на естественные науки как вредные и безбожные. Во всяком случае, меня на этом поприще ожидало бы сильное разочарование.
Когда же, много лет спустя, И.И. Полянский достиг степеней известных и был назначен членом Учебного Комитета при Синоде, он, между прочим, привлек меня к работе по составлению новой программы географии для духовных училищ, которую мы и разработали при участии известных педагогов-географов Я.И. Руднева и А.П.Нечаева. Программа была введена в духовных училищах".
А. Г. Ширяев "Воспоминания". Глава "Духовное училище"
"С другим товарищем, Иваном Ивановичем Полянским, я сошелся позднее, только на третьем курсе. На Новского он был совершенно не похож и во многом был его антиподом. Сдержанный, постоянно как будто сумрачный, он был неразговорчив и замкнут. Помню, однажды на первом курсе я пошел с ним в город погулять. Разговор не вязался. Зашли в трактирчик, спросили водочки, выпили полбутылки и… почти на слова не сказали друг другу. Так и вернулись. Студенческих компаний с их спорами он, однако, не чуждался, но мне казался суховатым метафизиком. Сблизил нас интерес к естествознанию. На третьем курсе он записался на курсы профессора П.Ф.Лесгафта, его примеру, год спустя, последовал и я, и мы ходил на лекции вместе. Мне, лентяю, при всем увлечении личностью и лекциями проф. Лесгафта, трудненько было бы посещать аккуратно эти лекции, особенно в утренние часы, когда нужно было вставать в 6 часов и идти на Фонтанку, к Цепному мосту, версты за 4 от Академии пешком, и признаюсь, если бы не воздействие И.И., будившего меня по утрам, я, пожалуй, не выдержал бы марки.
После Академии наши дороги шли вначале параллельно: оба мы поступили чиновниками в Синод на одинаковое приблизительно жалованье (около 50 руб.), оба занимались у Лесгафта и даже в течение года жили в одной комнате, ведя совершенно одинаковый образ жизни, т.е. деля свое время между синодской службой и занятиями (теоретическими и практическими) у проф. Лесгафта. Но года через два наши дороги разошлись: он, кроме Лесгафта, прошел курс университета по естественному факультету и превратился в специлиста-естественника, направив свою энергию целиком в это русло. Оставив синодскую службу, он взял уроки естествознания в Пажеском корпусе, а затем, не бросая педагогики, года два работал помощником редактора в «Правительственном Вестнике»; эту службу он затем, женившись на племяннице главного редактора этого журнала, генеральской дочке Случевской, сменил на видную должность чиновника особых поручений V класса (должность генеральская) при министре народного просвещения, где имел значительное влияние при трех последовательно сменявшихся министрах. Во вторую половину своей служебной жизни он состоял членом учебных комитетов при трех ведомствах: народного просвещения, торговли и промышленности и духовном (в учебном комитете Синода), всюду проявляя активную, настойчивую и инициаторскую деятельность в своем естественно-научном направлении. Этим умением концентрировать свою энергию И.И. выгодно отличался от нас, рядовых русских людей, у которых глаза, по выражению поэта А.К.Толстого, смотрят во все стороны, и которые, многим интересуясь и за многое хватаясь, не умеют обыкновенно доводить работу до конца, бросая ее на полдороге. Оно же, это умение, эта целеустремленная деловитость, при средних, я бы сказал, способностях, привела его к выдающемуся положению и материальному успеху.
В выборе мест и должностей И.И. не отличался интеллигентскою щепетильностью и, бывало, говаривал по этому поводу: «Важно не то, где человек служит, а как он служит». В этом «как» он был неутомим и напорист. По его настоянию Синод организовал ряд естественно-научных курсов (летних) для учителей начальных церковно-приходских школ и средних учебных заведений, и струя свежего знания, которого так боялась наша схоластическая духовная школа, проникла наконец в ее стены. Его же инициативе и энергии духовные училища обязаны были переработке программ географии (в их переработке участвовал, по приглашению И.И., и я) и введением в них курса начального естествознания. Курсам по естествознанию И.И. в течение более чем двух десятков лет отдавал свой летний отдых. В революционные годы он продолжал эту работу, организовав в Павловске естественно-научную станцию, на устройство и оборудование которой положил немало труда. (Здесь, на этом деле, он и умер). Сюда он привлек и профессорские силы (например, университетских профессоров Шимкевича, Кравкова и др.) Много поработал И.И. и в области методики естествознания. В революционные годы он читал лекции по этому предмету в педагогическом институте имени Герцена и других вузах. Им написаны имевшие широкое распространение в школах дореволюционного времени учебные руководства: «Три царства природы», «Сезонные явления в природе» и др. и организовано издание серии популярно-научных книжек, принадлежащих перу известных петербургских профессоров (издательство Панафидиной). Печатные труды давали И.И. значительный доход, и к началу революции он обладал кругленьким капитальцем (по его словам) тысяч в сто рублей, так что имел возможность дать хорошее образование своим сыновьям, ныне профессорствующим в разных вузах Ленинграда. По специальностям они пошли по стопам отца.
И.И. был хорошим, отзывчивым товарищем, и не один из нас, его бывших сокурсников по Академии, вспоминает его добрым, теплым словом. Одно время И.И. пытался было сблизить свою семью с нашею (с моей женою он был хорошо знаком давно, еще до моей женитьбы). Мы с женами обменялись визитами, но этим дело и ограничилось: тесного знакомства наших семейств нам почему-то создать не удалось. Умер он внезапно, кажется, в 1931 году".
А. Г. Ширяев "Воспоминания". Глава "В Академии"