Довольно интересно.
В нашем роду были Румянцевы, купцы, родом из Даниловского уезда, д. Свистуново - далее г. Москва.
Ещё знаю богатый род Румянцевых, Даниловский уезд, д. Тёсы. Один из Румянцевых Абрам Моисеевич 1840 г.р., предполагаем, уехал торговать в Нижний Новгород, т.к. в ИР и МК с 1860 года не значится. Конечно, Румянцевых было много!
Может быть, вместе поищем бедную Елизавету Михайловну Румянцеву 1842 г.р.?
"Бывали, говорят, случаи, что в подобных заведениях прокучивались целыя состояния, а случалось и так, что затеянные в полупьяном виде романы кончались иногда настоящими трогательными романами и завершались драмами, как, например, роман довольно богатого пароходчика, француза по происхождению, Соважа в начале 60-х годов. В Нижнем-Новгороде на одном кладбище среди множества теснящихся друг к другу надгробных памятников в густой заросли вековых лип и берез стоит великолепное мраморное изваяние ангела, благоговейно склоненного над чьей-то могилой. На гранитном постаменте лаконическая надпись: "Елизавета Михайловна Румянцева, родилась 11 сентября 1842 года, скончалась 7 апреля 1862 года". Эта Румянцева была одной из жертв ярмарочного Молоха, а великолепный памятник над ея могилой поставлен Соважем. Соваж, довольно крупный домовладелец в Н.-Новгороде, живя долго в России, приобрел чисто русские привычки и вкусы; человек уже не первой молодости, женатый и семейный, он вел, как сказывали, довольно разсеянную жизнь и любил чисто по-русски кутнуть во всю ширь, часто бывал на ярмарке, где у него была пристань, и постоянныя дела по пароходству. Во время одного из кутяжей его столкнула судьба с молоденькой девятнадцатилетней Румянцевой. Она привезена была, как говорят, для Персии, но ее увидел Соваж, познакомился с ней и был очарован не только красотой девушки, но и не обычайной свежестью и чистотой невинной ея души. Соваж увлекся Румянцевой не на шутку, девушка тоже привязалась к нему всей силой своей доброй, детской души. Кончилась Ярмарка. Румянцева, уроженка Ярославской губернии, осталась в Нижнем, где Соваж устроил ей уютный мило обставленный уголок. Говорят, что с самой встречи с Румянцевой француз совсем переродился, бросил кутежи и жил только одной ею и кроме нея ничего не хотел знать. Румянцева забеременела и уехала к себе на родину, откуда посылались в Нижний постоянные гонцы с известиями о состоянии ее здоровья. Однажды гонец привез известие, что Румянцева скончалась родами. Соваж совсем ума лишился, бросил свои дела на попечение двух своих друзей и бывших собутыльников - полицеймейстера Лаппы и некого К-ая, а сам весь отдался своему горю и устройству похорон возлюбленной, прах которой был перевезен им лично в Нижний. Дорогой памятник был заказан в Лондоне, и, когда, доставленный через Петроград каналами и далее Волгой, он был привезен в Нижний, как рассказывают, огромная толпа любопытных сопровождала его до самого кладбища. Соважа давно уже считали помешанным, жена его бросила и убежала с детьми за каким-то доктором. Вся жизнь Соважа оказалась разбитой. Пока он предавался горю, занимался похоронами и постановкой памятника, друзья, на попечение которых он свалил свои дела, не дремали: у Соважа не осталось ничего, а на одном из его планов ярмарки того времени, где раньше значилось на Сибирской пристани место Соважа, мы видим уже место это значащимся Лаппы-Стороженецкаго. Все это записано в свое время со слов одного лица, близкаго и довереннаго Соважа, который им посылался в Лондон за заказанным памятником. По словам этого лица, дальнейшая участь Соважа была очень печальна. Он переселился в Петроград, где кормился от щедрот развеселых девиц, с которыми на ярмарке просадил не мало денег, жил в грязном углу из милости и в летнюю пору по целым дням проводил на Неве с удочкой.
--------------------------------------------
Не одно имя Соважа трагически связано с ярмаркой прошлых времен, не мало наживалась в свое время хищная преступная стая разных содержателей вертепов, съезжавшихся сюда со всех концов России, не мало понабила себе карманов и тогдашняя полиция. Говорят, что один пристав (более поздняго времени), прослужив года три, вышел сам в отставку с капиталом более чем в сто тысяч".