В середине 30-х годов священником в Домнине служил о. Константин Васильевич Сокольский. Примечательна его судьба, столь отличная от жизненных путей большинства представителей дореволюционного костромского духовенства. Отец Константин Сокольский родился в 1896 году в селе Кулиги Нерехтского уезда Костромской губернии в семье священника. С 1914 года он участвовал в I-й мировой войне, затем с 1918 года служил в Красной армии, был пулемётчиком, воевал на Восточном фронте, принимал участие в войне с Польшей, в ходе которой попал в плен, где и находился до 1923 года.6 Из следственного дела, составленного невежественными молвитинскими чекистами после его ареста, не видно, получил ли о. Константин духовное образование, а также – когда именно он принял сан и стал служить в Домнине. Но именно этому человеку выпала судьба стать последним в длинной веренице священников, служивших в Домнине на протяжении, по меньшей мере, четырёх веков, – стать последним защитником храма и праха Сусанина.
Сохранившееся в архиве дело о. Константина Сокольского наглядно показывает, что непосредственными инициаторами расправы с ним и последующего разгрома храма в Домнине были члены президиума Перевозского сельсовета, к территории которого относилось Домнино в то время. Судя по всему, представителям местной советской власти о. Константин особенно встал поперёк горла после неудачи их первой попытки закрыть домнинскую церковь. Произошло это так: в декабре 1935 года “по инициативе общественности сельсовета”, т.е. по решению этой самой местной власти, было организовано вынесение постановлений собраний всех колхозов Перевозского и соседнего, Жаровского, сельсоветов с требованиями о закрытии церкви в Домнине (перевозские сельсоветчики не могли организовать собраний в чужом сельсовете, значит, всё это делалось по указанию Молвитинского райкома партии). В ответ на это “поп Сокольский” вместо того, чтобы смириться с требованиями колхозных масс, собрал церковный совет, состоявший, естественно, в основном из единоличников. Члены совета, распределившись по деревням, за короткое время собрали нужное количество подписей местных жителей под прошением против закрытия Успенской церкви, в результате чего заведённый механизм закрытия церкви не сработал и ответственное политическое мероприятие – ликвидация “очага религиозного дурмана” – было сорвано.7 Смириться с победой классового врага представители власти, естественно, не могли, и, выждав для приличия некоторое время, товарищи из президиума Перевозского сельсовета бросили играть в демократию и пошли другим путём – отправили в районное отделение НКВД в Молвитине донос, назвав его “докладная”, чем фактически обрекли о. Константина – сорокалетнего мужчину, отца троих детей – на смерть.
В этой безграмотнейшей докладной президиум сельсовета сообщал органам, что “поп Сокольский успенской церкви села Домнина на территории Перевозского сельсовета проводит агитационную работу среди колхозников имени “НКВД” в связи с чем Президиум Перевозского сельсовета просит р.о. НКВД убрать стерритории села Домнина попа Сокольского”8 (к сожалению, все пять подписей под этим доносом неразборчивы, а жаль – страна должна знать своих героев).
Суть “агитационной работы”, которую проводил о. Константин – как следует из дела – сводилась к следующему. Летом 1937 года домнинский колхоз, носящий имя славных органов внутренних дел, привлёк к участию в сенокосе и местных единоличников (т.е. крестьян, всё ещё не вступивших в колхозы), среди которых был и о. Константин, на условиях оплаты 60 рублей за гектар покоса. Как говорилось в докладной: “… в колхозе имени “НКВД” трудоспособных колхозников очень мало на грузка в сенокосную и уборочную кампанию большая и для того чтобы не оставить в лугах сенокоса по прошлогоднему (вот она вечная колхозная действительность! – Н.З.) где колхоз пострадал матерьяльно из-за недостатка кормов и по решению всех колхозников Домнинского колхоза правление колхоза сочло необходимым на период сенокосной кампании нанять со стороны единоличников не связанных с сельским хозяйством по 60 рублей с одного гектара скосить и убрать".9
Дальше из дела не совсем ясно – то ли о. Константина выгнал с работы председатель колхоза, то ли он сам ушёл в соседний колхоз, где расценки оплаты за тот же объём работы были несколько выше. После этого домнинский священник, зарабатывающий на хлеб в основном трудом на земле, сказал как-то одной из женщин, что те в колхозе имени НКВД на сенокосе получают мало. В результате этой “антиколхозной агитации” о. Константина Сокольского – по словам свидетеля В.И. Смирнова, секретаря сельсовета, – “единоличники бросили работу, требуя повышения платы за покос”.10 В докладной президиума уточнено: “… по инициативе попа в колхозе 5 человек колхозников стариков и старух не выходят на работу”.11 Но это ещё не все “преступления” священника из Домнина. Согласно показаниям П.И. Смирнова, избача в Перевозе, о. Константин имел как-то ещё наглость сказать: “Я теперь такой же гражданин по новой Конституции и могу говорить, что мне вздумается”.12
На сельсоветской докладной не стоит даты, но, судя по всему, она была отправлена в райотдел НКВД или в конце августа, или в самом начале сентября 1937 года. Реакция органов на неё была незамедлительной: 3 сентября за о. Константином пришли. Хозяина не было дома – он с женой косил овёс в поле; за ним послали, а когда он пришёл, его тотчас схватили, не дав, по воспоминаниям детей, даже переобуть лаптей, в которых этот враг колхозного строя ходил на работу. Когда матушка о. Константина попыталась с ним проститься, один из энкавэдэшников оттолкнул её с такой силой, что она ударилась головой о печку и у неё потекла изо рта кровь… Отца Константина увезли в Молвитино, где, по свидетельству дочери, ему предлагали отречься от веры и выступить с сообщением об этом по радио, но домнинский священник отказался, за что был сильно избит. 17 октября 1937 года ему предъявили обвинительное заключение в том, что он, “являясь участником контрреволюционной кулацко-церковной группы, существовавшей на территории Перевозского и Жаровского сельсоветов и имея тесную связь с кулаками <…> вёл контреволюционную агитацию среди населения Перевозского сельсовета. Агитируя колхозников за невыход на колхозные работы, а единоличников за неучастие в колхозных работах. Ведёт среди пионеров школьников религиозную пропаганду, использовал церковный актив общины, организуя его и противопоставляя последний против проводимых мероприятий Советской власти. Сталинскую конституцию истолковывал в контреволюционном содержании”.13 Этим обвинительным заключением, подписанным помощником оперуполномоченного Молвитинского райотдела НКВД Власовым и начальником райотдела сержантом Государственной безопасности Владимировым, окончательное решение судьбы арестованного домнинского священника выносилось “на рассмотрение тройки УНКВД”.
“Тройка” Управления НКВД Ярославской области, а штамповавшая в те дни приговоры о расстрелах пачками, также не заставила себя ждать. Заслушав в своём заседании 2 ноября 1937 года (в самый канун 20-летия Великого Октября) дело Молвитинского РО НКВД №6001 по обвинению служителя религиозного культа Сокольского Константина Васильевича, который “являлся участником контреволюционной кулацко-церковной группы и вёл контреволюционную анти-колхозную агитацию. Истолковывал в контреволюционном содержании Сталинскую конституцию”, тройка постановила ”Сокольского Константина Васильевича РАССТРЕЛЯТЬ”.15 Это постановление было приведено в исполнение 17 ноября 1937 года.16 Где был расстрелян и где похоронен последний священник домнинского храма о. Константин Васильевич Сокольский, нам неизвестно.
Источник:
http://susanin.kostromka.ru/218.php
-----
Конечно, уже понятно, на основании дат, что в списке выпускников КоДС речь идет о
другом Константине Сокольском.