0
Судя по перечню искомых фамилий, на форуме есть две темы, посвящённые двум крестьянским родам Мухиных: из Даниловского или Любимского уездов и из Угличского уезда.
Я бы хотел здесь упомянуть о Мухиных из деревни Шипино Ростовского уезда. Точнее говоря, я хотел бы целиком привести здесь статью, опубликованную Николаем и Галиной Васильевыми 21 октября 2009 года в газете Борисоглебского района "Новое время". На мой взгляд, это очень интересный материал. Надеюсь, ни авторы, ни редактор газеты не будут против того, что их заметка появится в Интернете.
Наш дед Василий Мухин
Не листайте энциклопедий – в них про этого человека ничего нет. Наш дед Василий Ильич Мухин (5 февраля 1878 г. – 28 декабря 1959 г.) – просто один из бесчисленного множества людей, проживших им отпущенный срок. Но жить ему пришлось (а это в основном первая половина ХХ века) в трудное для России и насыщенное грозными событиями время. Как он справлялся с трудностями, как прожил жизнь – это и может быть интересно потомкам.
Встаёт законный вопрос: что можно рассказать о человеке, умершем 50 лет назад, кроме семейных преданий и легенд, правдивых, возможно, лишь наполовину? Помогут два обстоятельства: во-первых, дед по складу характера всю жизнь хранил те документы, письма и прочие бумаги, которые по какой-либо причине считал для себя важными (историки скажут: замечательная черта), а во-вторых, этот архив деда несколько лет назад был в хорошем состоянии найден при ремонте родового дома Мухиных в деревне Шипино – в своё время провалился пакет с документами за обшивку дома да и пролежал там несколько десятилетий, ожидая своего времени.
Итак, начнём. Родился Василий в Шипине. Родители – крестьяне, основное занятие – хлебопашество. Вот и сын мог бы спокойно пойти по их стопам и заниматься этим уважаемым во все времена делом. Но сложилось по-иному. Семья была многодетной, родителям хотелось получше устроить детей в жизни, поэтому лет в семь отправили Васю (вслед за старшим братом Александром) из деревни прямиком в Санкт-Петербург служить "мальчиком" в лавке богатого родственника – Мальцева, брата матери. И задержался он в столице на много лет. Что такое быть с малолетства в услужении, многие представляют по повести М. Горького "В людях". Тут, видимо, дело обстояло иначе. Наверняка ему попадало, но в целом какого-то жестокого обращения не было. Дед, в частности, смог выучиться и для своего времени и положения стал достаточно грамотным человеком.
Осенью 1900 года Василий был принят на действительную воинскую службу в писарские ученики (по возрасту поздно, была какая-то отсрочка), а уже через год был переведён в Главный штаб, в канцелярию (в Генштаб по-нынешнему). Такое назначение и служба деда в Главном штабе, конечно, часто обсуждались на семейных посиделках, приобретая постепенно характер предания. Но вот сохранившийся официальный документ: "Записная книжка нестроевого старшего разряда писаря Главного штаба Василия Мухина", откуда следует, что дед действительно там служил. Не удивляйтесь: ведь не начальником, а по призванию, можно сказать, - писарем. Конечно, не взяли лишь бы кого, значит, хорошо проявил себя в учениках. Осенью 1905 года служба деда закончилась, причём он, можно сказать, сделал "карьеру", дослужившись до писаря старшего разряда высшего оклада, и был выпущен с хорошим аттестатом правителем канцелярии Главного штаба полковника Баранова. В том числе – как выдержавший испытание на право занятия классной должности в военное время.
Снова потекла гражданская жизнь. Наступившая к 1912 году стабилизация политической жизни России после первой русской революции благотворно сказалась и на экономике. Многим ещё памятно сравнение экономических показателей с 1913 годом – годом наивысших достижений царской России. Почувствовал это на себе и Василий Мухин. К этому времени он уже несколько лет женат, растут сын Василий и дочь Алевтина. Кстати, петербургские городские барышни в качестве невест не подошли: дед женился на 17-летней Ольге Михайловне Груздевой из деревни Резанка. Тут, видимо, сказали своё веское слово родители, знающие, что и как, семья тем не менее получилась замечательная, и дед с бабушкой всю жизнь относились друг к другу с любовью и уважением. Каждое из его писем жене неизменно начиналось словами: "Милой моей дорогой Оле, супруге моей любезной кланяюсь" и заканчивалось: "Тебя целую и остаюсь любящий тебя твой муж".
Дед жил в этот период большую часть времени в Петербурге, а бабушка с детьми – то с ним вместе, то в Шипине, в доме его родителей. Сам дед уже давно не приказчик в лавке богатого родственника, а наёмный служащий в крупной фирме "Торговый дом В. П. Липина наследники" – железо, металлы, инструменты и домовые приборы. Работает Василий Мухин, как всегда, хорошо, и хозяева его ценят – сохранились сведения о выплате ему наградных денежных сумм за 1911, 1912 и 1913 годы (бонусов, как сказали бы сейчас). Материальное положение семьи устойчивое, капитально ремонтируется родительский дом в деревне. На сохранившихся фотографиях деда тех лет мы видим худощавого человека лет тридцати, уверенного в себе, интеллигентного облика, модно и со вкусом одетого и в общем довольного жизнью. С ним считаются родственники и сослуживцы, следуют приглашения на различные торжества.
К сожалению, часто бывает так, что хорошие периоды сменяются плохими. Очень чувствительный удар по жизни деда и его семьи нанесла Первая мировая война, начавшаяся для России 1 августа 1914 года. У нас история её сравнительно малоизвестна, в частности, потому, что перекрылась Октябрьской революцией и последовавшей затем гражданской войной. А дело было серьёзное, только государств оказалось вовлечено 38. Практически сразу после начала войны дед был мобилизован, хотя ему было уже 36 лет и в семье в том же августе появился второй ребёнок – дочь Мария. Тут следует напомнить, что общество в царской России было разделено на сословия со своими правами и обязанностями: дворянство, духовенство, крестьянство, купечество, мещанство. Так вот Василий Мухин, лет тридцать уже живущий в столице и, конечно, уже не пашущий землю, ходивший в шляпе и при галстуке, принадлежал к сословию крестьянскому по рождению: крестьянин Ярославской губернии, Ростовского уезда, Борисоглебской волости. А у крестьянина какие права в царской России? Одни обязанности, в том числе – рядовым в пехоту.
Но тут деду помогло, видимо, образование, полученное им при прохождении службы в Главном штабе и дающее право на чин в военное время; да и возраст, может, сыграл роль. Словом, попал он в 310-й полевой подвижный неприданный войскам госпиталь – помощником смотрителя в чине зауряд-чиновника (это, похоже, что-то по хозяйственной части). И – на фронт.
В начале войны и русские, и германские войска стремились вести наступательные бои в Восточной Пруссии. Линия фронта поэтому была нефиксированной, местность часто переходила из рук в руки. Вот так и получилось, что 310-й госпиталь, уютно расположившийся в городе Гольдане в Восточной Пруссии, попал в полосу внезапного прорыва германских войск, и 10 сентября 1914 года был ими захвачен. Имеется в связи с этим интересное семейное предание, не подтверждённое, сразу скажем, документально. Якобы при приближении грозных германцев часть женского персонала ударилась в "лёгкую" панику и попадала в обморок. Руководство госпиталя и дед в том числе занялись дамами и не смогли вовремя отступить. Так или иначе, наш дед в самом начале войны попал в германский плен, продлившийся долгих четыре года.
Итак, глава семьи в плену. А семье что делать? Жена, Ольга Михайловна, по своему разумению и совету родственников решила перебраться на постоянное жительство в деревню: при своих продуктах и многодетная семья могла пережить военное лихолетье. Так и сделали. К тому времени большая семья из родительского дома мужа разъехалась, родители постарели. И Ольга Михайловна неожиданно для себя оказалась хозяйкой в доме и главой крестьянского хозяйства. Тут и выяснилось, что выбор жены в своё время был сделан дедом правильно: сама из крестьян, она не пугалась крестьянского труда и деревенского быта, не отчаивалась и как-то худо-бедно справлялась. За отсутствием мужчин в доме, правда, пришлось нанять работника. С деньгами стало хуже, да ещё ведь как война, так и инфляция. Кое-что из денежных средств поступало; так, царское правительство платило жалованье взятому на военную службу мужу. А вот факт совсем удивительный: всю войну, вплоть до 1917 года, петербургская фирма, где работал до мобилизации Василий Ильич, присылала в деревню его жене ежемесячное денежное вспомоществование. Так сказать, капитализм с человеческим лицом. Но житьё всё равно было тяжёлым.
А как в плену? Ну, в те времена люди ещё не совсем озверели, сохранялись какие-то человеческие отношения, выполнялись, хотя и со скрипом, нормы международного права. С женщинами не воевали: как следует из записей деда, весь женский медперсонал 310-го госпиталя спустя несколько месяцев после задержания был отправлен в Россию. Врачебный персонал - мужчин определили в Германии на работы по специальности с выплатой причитающегося им жалованья. А вот деду не повезло: он и другие такие же бедолаги, несмотря на многочисленные письменные заявления с просьбой об облегчении их участи, медицинским персоналом признаны не были и превратились в обычных военнопленных с пребыванием в лагерях. Дед, в частности, за время плена побывал не менее чем в пяти из них. Везде одно и то же: строгости и немецкий порядок, отступления от которого жестоко карались. А вот переписка не возбранялась, без ограничений; то же касалось посылок. Посылки приходили из России от родственников и жены (каждый раз ей приходилось добираться до Ростова и отправлять оттуда: только там могли написать адрес на немецком языке). Активно работал Русский комитет помощи военнопленным, посылок отправлялось много. Из этих и других, не перечисленных здесь источников (разных комитетов помощи было много) дед получал одежду, носки, чай, сахар, табак, мыло и продукты, не портящиеся в дороге. Но вообще такое удовольствие было не частым. Сама же лагерная кормёжка была достаточно средней, В своей записной книжке дед приводит несколько примеров дневного рациона. Утром выдавался суточный хлебный паёк (400-700 граммов чёрного хлеба) и всегда кофе; обед из двух блюд: какой-нибудь супчик, например, с перловой крупой и второе – например, рыба с картошкой и капустой. Вечером выдавали порцию сыра или селёдки. Остальное добавляли сами, если было что.
Продолжалось это целых четыре года. Но всему приходит конец, пришёл конец и плену. Как это освобождение проходило, в точности неизвестно; согласно сохранившемуся "Удостоверению", дед был демобилизован военным комиссариатом г. Москвы 24 октября 1918 года как военнослужащий старой армии, вернувшийся из плена. Вот этот день, видимо, и можно считать первым днём окончательной свободы. Момент, конечно, интересный: человек из царской России после четырёх лет отсутствия возвращается уже в РСФСР.
Разумеется, дед едет в деревню, к семье. Есть о чём поговорить: в стране в разгаре гражданская война, ужасная разруха в городе и деревне, голод и болезни. Люди не живут, а в буквальном смысле выживают. Вот строки из письма деду родственника из Петрограда от 28 октября 1919 года: "Осмеливаюсь обратиться к вам, Василий Ильич, нельзя ли будет выслать мне посылочками картофелю. Здесь в Петрограде наступает форменный голод и за сумасшедшие деньги достать очень трудно...".
Новая власть обещает в скором времени райскую жизнь, но пока ведёт себя круто и жёстко, занимается реквизициями. Так, зимой 1919-1920 годов у семьи Мухиных была реквизирована чугунная печка, "чугунка" ("в распоряжение Советской республики" - как выразился один советский чиновник) – и это несмотря на то, что родившемуся к тому времени четвёртому ребёнку – дочери Анне – было всего несколько месяцев. Осень 1920 года вообще была трудной: Ольга Михайловна заболела тифом, и её увезли в инфекционную больницу, а маленькая Анна едва не умерла от тяжёлой дизентерии. Тогда же просьба деда о выделении за деньги небольшого количества кирпича на маленькую печку отклонена не была, но кирпича, по всей видимости, не нашлось, так как заявление с резолюцией осталось у заявителя на руках.
В эти же первые послереволюционные годы с крестьян драли (другого слова не подберёшь) бесконечные налоги (а больше и неоткуда было брать – промышленность-то фактически не работала). Так, у деда за один только отчётный 1922–1923 год сохранились квитанций по уплате следующих сборов: обязательный страховой сбор – за дом и дворовые постройки, подворно-поимущественный налог, единый натуральный налог (сдача зерна), десятинное обложение (сдавал картофель натурой), трудгужналог – возка топлива на своей лошади и ещё гужналог – деньгами, ещё какой-то второй общегражданский налог (значит, был и первый). А трудоспособных членов семьи там значится: 1 человек, то есть сам дед да одна лошадь. А детей уже пять: родился в 1921 году ещё сын Николай. Как жили – сейчас вообще трудно представить.
Но постепенно положение выправляется. В стране прекращается гражданская война и связанные с ней грубые эксцессы властей, появляются промышленные товары. Вторая половина 1920-х годов – благоприятное время и для крестьянства, в их дома, благодаря упорному и тяжёлому труду, приходит некоторый достаток. А семья Мухиных продолжает расти: в 1926 году рождается ещё одна дочь, Людмила. Это оказался их последний, шестой ребёнок.
С оживлением экономической жизни в стране появляются новые учреждения, возобновляют работу старые, требуется много специалистов, в том числе бухгалтеров. Василий Ильич принимает важное решение: он становится совслужащим, счетоводом – сначала в лесхозе, потом в райпотребсоюзе. Это пусть небольшой, но постоянный денежный заработок, выдавали и продукты.
А в жизни страны начинаются очередные преобразования – коллективизация и раскулачивание. В Шипине заметных кулаков и не было – на скудной борисоглебской землице особенно не разгонишься, но разнарядка есть, надо выполнять. Нашли семью А. Быкова – держали свиноматку и продавали от неё поросят – их и раскулачили. Потянулись люди и в колхоз, особенно когда в 1930 году объявили о сплошной коллективизации. Бедняки шли охотно, середняки, в том числе и семья Мухина, колебались и выжидали. Таких подталкивали на правильный путь, объявляя им твёрдое задание – что-нибудь такое трудновыполнимое. Например, заготовить каждой семье по 300 кубометров леса. Отрядили на лесоповал дочь Алевтину – она как раз к этому времени подросла, а сын Василий был в это время в армии, и в скором времени приняли решение – надо вступать в колхоз. Членами колхоза стали Ольга Михайловна и совершеннолетние дети – Василий и Алевтина, а сам Василий Ильич так и остался в служащих. Отдали землю, одну корову из двух имевшихся, коня Мальчика с санями и прочее из мелочи, что полагалось в таком случае. Алевтина, кстати, ещё какое-то время продолжала заниматься лесозаготовками, но уже в составе колхозной бригады.
Дальше годы были мирные, жизнь пошла размеренная. заполненная в основном работой. Во время голода 1930-х годов стало ясно, что в своё время дед поступил правильно, став служащим. Здесь от недоедания никто не умирал, но было чувствительно голодно, а в колхозе в основном трудодни на бумаге. У деда же хлебный паёк, и принесённая им вечером из Борисоглеба буханка моментально делилась на куски между детьми и так же быстро уничтожалась.
Василий Ильич и Ольга Михайловна уже в возрасте, их жизнь постепенно клонится к закату, все большую роль в жизни семьи начинают играть подрастающие дети - их служба, учёба, успехи и неудачи. Семья живёт своим скромным устоявшимся укладом.
Тут могут спросить: а вот массовые репрессии тех лет, с этим как? Дед - фигура скромная, и по складу характера, и отношению к жизни не мог ни в чём быть замешан. Но случай один был, и поскольку он достаточно типичен, можно его здесь привести. Разыскивался за что-то некий Кашин. Родственник деда со сходной фамилией Кошин был задержан в связи с этим и привезён в тюрьму в Белогостицах под Ростовом. Началось следствие, а тут и жена Кошина приехала из Ленинграда навестить мужа-сидельца. Приняли её хорошо, даже поинтересовались, есть ли где остановиться. Ничего не подозревающая женщина простодушно ответила: "Да в Шипине, у Василия Ильича Мухина, родственника моего". Деда арестовали через день. Правда, быстро разобрались и отпустили, а через некоторое двемя освободили и Кошина. Но испуг был большой, и случай этот часто вспоминался.
Великая Отечественная война тоже пришлась на жизнь деда. Семейство Мухиных не осталось в стороне: из шести детей трое воевали, двое работали, самая младшая училась в техникуме. Сам Василий Ильич, несмотря на уже пожилой возраст, всю войну работал в одном из подразделений райпотребсоюза. За свой труд был награждён медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.". Эта скромная государственная награда, единственная в его жизни, пришлась Василию Ильичу по душе, он постоянно её носил и запечатлён с ней на многих послевоенных фотографиях.
И после войны каждый рабочий день, в любую погоду, ходил он на работу из деревни в Борисоглеб за 3 километра пешком и ушёл на пенсию лишь в 69 лет, в 1947 году. Да и потом никогда не сидел без дела: ведь дел в деревне много, если человек не ленится.
Василий Ильич похоронен у алтаря Тихвинской церкви села Павлово.
Итак, перед вами прошла проймы непростая жизнь одного простого человека. Волею обстоятельств он попадая в сложные ситуации и старался выходить из них с честью. Всю жизнь добросовестно работая, не делал никому зла и умер в согласии с собой.
Из шести детей Василия Ильича и Ольги Михайловны Мухиных живы две дочери – Анна и Людмила; это уже очень пожилые люди.
А внуки и внучки вот они: Шошкина Маргарита, Пастухова Антонина и Мухин Александр (д. Шипино), Мухина Людмила (г. Ростов), Кисляков Александр (д. Лехоть), Андреева Галина (г. Санкт-Петербург), Васильев Николай (г. Вольск Саратовской обл.). Васильева Галина (г. Калуга), Васильев Владимир (к сожалению, рано умер), Бранин Александр (г. Минск, Белоруссия).
Николай Васильев
Галина Васильева
Новое время, 21 октября 2009 года
Я бы хотел здесь упомянуть о Мухиных из деревни Шипино Ростовского уезда. Точнее говоря, я хотел бы целиком привести здесь статью, опубликованную Николаем и Галиной Васильевыми 21 октября 2009 года в газете Борисоглебского района "Новое время". На мой взгляд, это очень интересный материал. Надеюсь, ни авторы, ни редактор газеты не будут против того, что их заметка появится в Интернете.
Наш дед Василий Мухин
Не листайте энциклопедий – в них про этого человека ничего нет. Наш дед Василий Ильич Мухин (5 февраля 1878 г. – 28 декабря 1959 г.) – просто один из бесчисленного множества людей, проживших им отпущенный срок. Но жить ему пришлось (а это в основном первая половина ХХ века) в трудное для России и насыщенное грозными событиями время. Как он справлялся с трудностями, как прожил жизнь – это и может быть интересно потомкам.
Встаёт законный вопрос: что можно рассказать о человеке, умершем 50 лет назад, кроме семейных преданий и легенд, правдивых, возможно, лишь наполовину? Помогут два обстоятельства: во-первых, дед по складу характера всю жизнь хранил те документы, письма и прочие бумаги, которые по какой-либо причине считал для себя важными (историки скажут: замечательная черта), а во-вторых, этот архив деда несколько лет назад был в хорошем состоянии найден при ремонте родового дома Мухиных в деревне Шипино – в своё время провалился пакет с документами за обшивку дома да и пролежал там несколько десятилетий, ожидая своего времени.
Итак, начнём. Родился Василий в Шипине. Родители – крестьяне, основное занятие – хлебопашество. Вот и сын мог бы спокойно пойти по их стопам и заниматься этим уважаемым во все времена делом. Но сложилось по-иному. Семья была многодетной, родителям хотелось получше устроить детей в жизни, поэтому лет в семь отправили Васю (вслед за старшим братом Александром) из деревни прямиком в Санкт-Петербург служить "мальчиком" в лавке богатого родственника – Мальцева, брата матери. И задержался он в столице на много лет. Что такое быть с малолетства в услужении, многие представляют по повести М. Горького "В людях". Тут, видимо, дело обстояло иначе. Наверняка ему попадало, но в целом какого-то жестокого обращения не было. Дед, в частности, смог выучиться и для своего времени и положения стал достаточно грамотным человеком.
Осенью 1900 года Василий был принят на действительную воинскую службу в писарские ученики (по возрасту поздно, была какая-то отсрочка), а уже через год был переведён в Главный штаб, в канцелярию (в Генштаб по-нынешнему). Такое назначение и служба деда в Главном штабе, конечно, часто обсуждались на семейных посиделках, приобретая постепенно характер предания. Но вот сохранившийся официальный документ: "Записная книжка нестроевого старшего разряда писаря Главного штаба Василия Мухина", откуда следует, что дед действительно там служил. Не удивляйтесь: ведь не начальником, а по призванию, можно сказать, - писарем. Конечно, не взяли лишь бы кого, значит, хорошо проявил себя в учениках. Осенью 1905 года служба деда закончилась, причём он, можно сказать, сделал "карьеру", дослужившись до писаря старшего разряда высшего оклада, и был выпущен с хорошим аттестатом правителем канцелярии Главного штаба полковника Баранова. В том числе – как выдержавший испытание на право занятия классной должности в военное время.
Снова потекла гражданская жизнь. Наступившая к 1912 году стабилизация политической жизни России после первой русской революции благотворно сказалась и на экономике. Многим ещё памятно сравнение экономических показателей с 1913 годом – годом наивысших достижений царской России. Почувствовал это на себе и Василий Мухин. К этому времени он уже несколько лет женат, растут сын Василий и дочь Алевтина. Кстати, петербургские городские барышни в качестве невест не подошли: дед женился на 17-летней Ольге Михайловне Груздевой из деревни Резанка. Тут, видимо, сказали своё веское слово родители, знающие, что и как, семья тем не менее получилась замечательная, и дед с бабушкой всю жизнь относились друг к другу с любовью и уважением. Каждое из его писем жене неизменно начиналось словами: "Милой моей дорогой Оле, супруге моей любезной кланяюсь" и заканчивалось: "Тебя целую и остаюсь любящий тебя твой муж".
Дед жил в этот период большую часть времени в Петербурге, а бабушка с детьми – то с ним вместе, то в Шипине, в доме его родителей. Сам дед уже давно не приказчик в лавке богатого родственника, а наёмный служащий в крупной фирме "Торговый дом В. П. Липина наследники" – железо, металлы, инструменты и домовые приборы. Работает Василий Мухин, как всегда, хорошо, и хозяева его ценят – сохранились сведения о выплате ему наградных денежных сумм за 1911, 1912 и 1913 годы (бонусов, как сказали бы сейчас). Материальное положение семьи устойчивое, капитально ремонтируется родительский дом в деревне. На сохранившихся фотографиях деда тех лет мы видим худощавого человека лет тридцати, уверенного в себе, интеллигентного облика, модно и со вкусом одетого и в общем довольного жизнью. С ним считаются родственники и сослуживцы, следуют приглашения на различные торжества.
К сожалению, часто бывает так, что хорошие периоды сменяются плохими. Очень чувствительный удар по жизни деда и его семьи нанесла Первая мировая война, начавшаяся для России 1 августа 1914 года. У нас история её сравнительно малоизвестна, в частности, потому, что перекрылась Октябрьской революцией и последовавшей затем гражданской войной. А дело было серьёзное, только государств оказалось вовлечено 38. Практически сразу после начала войны дед был мобилизован, хотя ему было уже 36 лет и в семье в том же августе появился второй ребёнок – дочь Мария. Тут следует напомнить, что общество в царской России было разделено на сословия со своими правами и обязанностями: дворянство, духовенство, крестьянство, купечество, мещанство. Так вот Василий Мухин, лет тридцать уже живущий в столице и, конечно, уже не пашущий землю, ходивший в шляпе и при галстуке, принадлежал к сословию крестьянскому по рождению: крестьянин Ярославской губернии, Ростовского уезда, Борисоглебской волости. А у крестьянина какие права в царской России? Одни обязанности, в том числе – рядовым в пехоту.
Но тут деду помогло, видимо, образование, полученное им при прохождении службы в Главном штабе и дающее право на чин в военное время; да и возраст, может, сыграл роль. Словом, попал он в 310-й полевой подвижный неприданный войскам госпиталь – помощником смотрителя в чине зауряд-чиновника (это, похоже, что-то по хозяйственной части). И – на фронт.
В начале войны и русские, и германские войска стремились вести наступательные бои в Восточной Пруссии. Линия фронта поэтому была нефиксированной, местность часто переходила из рук в руки. Вот так и получилось, что 310-й госпиталь, уютно расположившийся в городе Гольдане в Восточной Пруссии, попал в полосу внезапного прорыва германских войск, и 10 сентября 1914 года был ими захвачен. Имеется в связи с этим интересное семейное предание, не подтверждённое, сразу скажем, документально. Якобы при приближении грозных германцев часть женского персонала ударилась в "лёгкую" панику и попадала в обморок. Руководство госпиталя и дед в том числе занялись дамами и не смогли вовремя отступить. Так или иначе, наш дед в самом начале войны попал в германский плен, продлившийся долгих четыре года.
Итак, глава семьи в плену. А семье что делать? Жена, Ольга Михайловна, по своему разумению и совету родственников решила перебраться на постоянное жительство в деревню: при своих продуктах и многодетная семья могла пережить военное лихолетье. Так и сделали. К тому времени большая семья из родительского дома мужа разъехалась, родители постарели. И Ольга Михайловна неожиданно для себя оказалась хозяйкой в доме и главой крестьянского хозяйства. Тут и выяснилось, что выбор жены в своё время был сделан дедом правильно: сама из крестьян, она не пугалась крестьянского труда и деревенского быта, не отчаивалась и как-то худо-бедно справлялась. За отсутствием мужчин в доме, правда, пришлось нанять работника. С деньгами стало хуже, да ещё ведь как война, так и инфляция. Кое-что из денежных средств поступало; так, царское правительство платило жалованье взятому на военную службу мужу. А вот факт совсем удивительный: всю войну, вплоть до 1917 года, петербургская фирма, где работал до мобилизации Василий Ильич, присылала в деревню его жене ежемесячное денежное вспомоществование. Так сказать, капитализм с человеческим лицом. Но житьё всё равно было тяжёлым.
А как в плену? Ну, в те времена люди ещё не совсем озверели, сохранялись какие-то человеческие отношения, выполнялись, хотя и со скрипом, нормы международного права. С женщинами не воевали: как следует из записей деда, весь женский медперсонал 310-го госпиталя спустя несколько месяцев после задержания был отправлен в Россию. Врачебный персонал - мужчин определили в Германии на работы по специальности с выплатой причитающегося им жалованья. А вот деду не повезло: он и другие такие же бедолаги, несмотря на многочисленные письменные заявления с просьбой об облегчении их участи, медицинским персоналом признаны не были и превратились в обычных военнопленных с пребыванием в лагерях. Дед, в частности, за время плена побывал не менее чем в пяти из них. Везде одно и то же: строгости и немецкий порядок, отступления от которого жестоко карались. А вот переписка не возбранялась, без ограничений; то же касалось посылок. Посылки приходили из России от родственников и жены (каждый раз ей приходилось добираться до Ростова и отправлять оттуда: только там могли написать адрес на немецком языке). Активно работал Русский комитет помощи военнопленным, посылок отправлялось много. Из этих и других, не перечисленных здесь источников (разных комитетов помощи было много) дед получал одежду, носки, чай, сахар, табак, мыло и продукты, не портящиеся в дороге. Но вообще такое удовольствие было не частым. Сама же лагерная кормёжка была достаточно средней, В своей записной книжке дед приводит несколько примеров дневного рациона. Утром выдавался суточный хлебный паёк (400-700 граммов чёрного хлеба) и всегда кофе; обед из двух блюд: какой-нибудь супчик, например, с перловой крупой и второе – например, рыба с картошкой и капустой. Вечером выдавали порцию сыра или селёдки. Остальное добавляли сами, если было что.
Продолжалось это целых четыре года. Но всему приходит конец, пришёл конец и плену. Как это освобождение проходило, в точности неизвестно; согласно сохранившемуся "Удостоверению", дед был демобилизован военным комиссариатом г. Москвы 24 октября 1918 года как военнослужащий старой армии, вернувшийся из плена. Вот этот день, видимо, и можно считать первым днём окончательной свободы. Момент, конечно, интересный: человек из царской России после четырёх лет отсутствия возвращается уже в РСФСР.
Разумеется, дед едет в деревню, к семье. Есть о чём поговорить: в стране в разгаре гражданская война, ужасная разруха в городе и деревне, голод и болезни. Люди не живут, а в буквальном смысле выживают. Вот строки из письма деду родственника из Петрограда от 28 октября 1919 года: "Осмеливаюсь обратиться к вам, Василий Ильич, нельзя ли будет выслать мне посылочками картофелю. Здесь в Петрограде наступает форменный голод и за сумасшедшие деньги достать очень трудно...".
Новая власть обещает в скором времени райскую жизнь, но пока ведёт себя круто и жёстко, занимается реквизициями. Так, зимой 1919-1920 годов у семьи Мухиных была реквизирована чугунная печка, "чугунка" ("в распоряжение Советской республики" - как выразился один советский чиновник) – и это несмотря на то, что родившемуся к тому времени четвёртому ребёнку – дочери Анне – было всего несколько месяцев. Осень 1920 года вообще была трудной: Ольга Михайловна заболела тифом, и её увезли в инфекционную больницу, а маленькая Анна едва не умерла от тяжёлой дизентерии. Тогда же просьба деда о выделении за деньги небольшого количества кирпича на маленькую печку отклонена не была, но кирпича, по всей видимости, не нашлось, так как заявление с резолюцией осталось у заявителя на руках.
В эти же первые послереволюционные годы с крестьян драли (другого слова не подберёшь) бесконечные налоги (а больше и неоткуда было брать – промышленность-то фактически не работала). Так, у деда за один только отчётный 1922–1923 год сохранились квитанций по уплате следующих сборов: обязательный страховой сбор – за дом и дворовые постройки, подворно-поимущественный налог, единый натуральный налог (сдача зерна), десятинное обложение (сдавал картофель натурой), трудгужналог – возка топлива на своей лошади и ещё гужналог – деньгами, ещё какой-то второй общегражданский налог (значит, был и первый). А трудоспособных членов семьи там значится: 1 человек, то есть сам дед да одна лошадь. А детей уже пять: родился в 1921 году ещё сын Николай. Как жили – сейчас вообще трудно представить.
Но постепенно положение выправляется. В стране прекращается гражданская война и связанные с ней грубые эксцессы властей, появляются промышленные товары. Вторая половина 1920-х годов – благоприятное время и для крестьянства, в их дома, благодаря упорному и тяжёлому труду, приходит некоторый достаток. А семья Мухиных продолжает расти: в 1926 году рождается ещё одна дочь, Людмила. Это оказался их последний, шестой ребёнок.
С оживлением экономической жизни в стране появляются новые учреждения, возобновляют работу старые, требуется много специалистов, в том числе бухгалтеров. Василий Ильич принимает важное решение: он становится совслужащим, счетоводом – сначала в лесхозе, потом в райпотребсоюзе. Это пусть небольшой, но постоянный денежный заработок, выдавали и продукты.
А в жизни страны начинаются очередные преобразования – коллективизация и раскулачивание. В Шипине заметных кулаков и не было – на скудной борисоглебской землице особенно не разгонишься, но разнарядка есть, надо выполнять. Нашли семью А. Быкова – держали свиноматку и продавали от неё поросят – их и раскулачили. Потянулись люди и в колхоз, особенно когда в 1930 году объявили о сплошной коллективизации. Бедняки шли охотно, середняки, в том числе и семья Мухина, колебались и выжидали. Таких подталкивали на правильный путь, объявляя им твёрдое задание – что-нибудь такое трудновыполнимое. Например, заготовить каждой семье по 300 кубометров леса. Отрядили на лесоповал дочь Алевтину – она как раз к этому времени подросла, а сын Василий был в это время в армии, и в скором времени приняли решение – надо вступать в колхоз. Членами колхоза стали Ольга Михайловна и совершеннолетние дети – Василий и Алевтина, а сам Василий Ильич так и остался в служащих. Отдали землю, одну корову из двух имевшихся, коня Мальчика с санями и прочее из мелочи, что полагалось в таком случае. Алевтина, кстати, ещё какое-то время продолжала заниматься лесозаготовками, но уже в составе колхозной бригады.
Дальше годы были мирные, жизнь пошла размеренная. заполненная в основном работой. Во время голода 1930-х годов стало ясно, что в своё время дед поступил правильно, став служащим. Здесь от недоедания никто не умирал, но было чувствительно голодно, а в колхозе в основном трудодни на бумаге. У деда же хлебный паёк, и принесённая им вечером из Борисоглеба буханка моментально делилась на куски между детьми и так же быстро уничтожалась.
Василий Ильич и Ольга Михайловна уже в возрасте, их жизнь постепенно клонится к закату, все большую роль в жизни семьи начинают играть подрастающие дети - их служба, учёба, успехи и неудачи. Семья живёт своим скромным устоявшимся укладом.
Тут могут спросить: а вот массовые репрессии тех лет, с этим как? Дед - фигура скромная, и по складу характера, и отношению к жизни не мог ни в чём быть замешан. Но случай один был, и поскольку он достаточно типичен, можно его здесь привести. Разыскивался за что-то некий Кашин. Родственник деда со сходной фамилией Кошин был задержан в связи с этим и привезён в тюрьму в Белогостицах под Ростовом. Началось следствие, а тут и жена Кошина приехала из Ленинграда навестить мужа-сидельца. Приняли её хорошо, даже поинтересовались, есть ли где остановиться. Ничего не подозревающая женщина простодушно ответила: "Да в Шипине, у Василия Ильича Мухина, родственника моего". Деда арестовали через день. Правда, быстро разобрались и отпустили, а через некоторое двемя освободили и Кошина. Но испуг был большой, и случай этот часто вспоминался.
Великая Отечественная война тоже пришлась на жизнь деда. Семейство Мухиных не осталось в стороне: из шести детей трое воевали, двое работали, самая младшая училась в техникуме. Сам Василий Ильич, несмотря на уже пожилой возраст, всю войну работал в одном из подразделений райпотребсоюза. За свой труд был награждён медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.". Эта скромная государственная награда, единственная в его жизни, пришлась Василию Ильичу по душе, он постоянно её носил и запечатлён с ней на многих послевоенных фотографиях.
И после войны каждый рабочий день, в любую погоду, ходил он на работу из деревни в Борисоглеб за 3 километра пешком и ушёл на пенсию лишь в 69 лет, в 1947 году. Да и потом никогда не сидел без дела: ведь дел в деревне много, если человек не ленится.
Василий Ильич похоронен у алтаря Тихвинской церкви села Павлово.
Итак, перед вами прошла проймы непростая жизнь одного простого человека. Волею обстоятельств он попадая в сложные ситуации и старался выходить из них с честью. Всю жизнь добросовестно работая, не делал никому зла и умер в согласии с собой.
Из шести детей Василия Ильича и Ольги Михайловны Мухиных живы две дочери – Анна и Людмила; это уже очень пожилые люди.
А внуки и внучки вот они: Шошкина Маргарита, Пастухова Антонина и Мухин Александр (д. Шипино), Мухина Людмила (г. Ростов), Кисляков Александр (д. Лехоть), Андреева Галина (г. Санкт-Петербург), Васильев Николай (г. Вольск Саратовской обл.). Васильева Галина (г. Калуга), Васильев Владимир (к сожалению, рано умер), Бранин Александр (г. Минск, Белоруссия).
Николай Васильев
Галина Васильева
Новое время, 21 октября 2009 года
