. . .«
Александр Алексеевич Гавшинский (1881–12.04.1942) – мой дедушка по отцовской линии. У родственников в Ярославле хранится единственная его фотография, маленькая и пожелтевшая. Думаю, снято в 1930-х годах.
. . .Его жена и моя бабушка
Екатерина (не знаю ни отчества, ни девичьей фамилии) умерла молодой в 1914–1915 году, когда моему отцу было полтора года. Похоронена в Ростове Великом. Сохранился её портрет, написанный маслом на картоне. Я помню его с тех пор, как научилась видеть. Мой отец не заказывал этот портрет; значит, это сделал дед. В 2000 году я оформила портрет в раму под стекло.
.
Александр Алексеевич Гавшинский.jpg 110,35К
49 Количество загрузок:
Екатерина Гавшинская.jpg 164,91К
34 Количество загрузок:
. . .Мой отец
Валентин Александрович Гавшинский родился 1 апреля 1913 года.
. . .На этих фото – двоюродные братья отца
Гавшинские. К сожалению, не знаю о них ничего, даже имён. А очень хотелось бы.
.
Брат (1).jpg 86,24К
29 Количество загрузок:
Брат (2).jpg 77,54К
30 Количество загрузок:
. . .Не знаю связи нашей семьи с родом
Невских, но есть фото с дарственной надписью; кому адресовано, не знаю. Недавно от дальних родственников выяснилось, что муж и жена Невские, учителя, в советское время жили в селе Шопша Гаврилов-Ямского района, были бездетны и наши семьи тесно общались. Это всё.
Невский,Гавшинский (1).jpg 103,39К
48 Количество загрузок:
Невский,Гавшинский (2).jpg 167,14К
40 Количество загрузок:
"На добрую память
для воспоминанiя
дарю Феодору Порфирьеви-
чу и Марiи Никоновн?
съ семействомъ.
Воспитанникъ Ярославской
духовной семинарiи 5 класса
Владимиръ Феодоровичъ
Невскiй.
18/IV 1912 года
Ярославль".
. . .Накануне войны мои дед, отец и мать оказались в очень бедном районе Ярославля, в рабочих корпусах бывшей фабрики Карзинкина – ныне комбинат "Красный Перекоп", на котором работала Валентина Терешкова, будущий космонавт. Мама работала ткачихой вместе с ней. Нищета была страшная, иногда в одной комнате жили по две-четыре семьи, хватало пьянства и хамства... Дедушка стоически всё выдерживал. Всегда всем говорил "здравствуйте", "спасибо", "пожалуйста" и звал мою маму "Зиночка" и на Вы, чем всех очень удивлял. По словам мамы, всегда был подтянутый и очень аккуратный во всем. Он был женат второй раз, но почему-то жил с семьёй сына (т.е. с моими родителями). Друзей у него не было, ни с кем он особо не разговаривал. Мать и отец работали, а он нянчил внуков и варил нехитрую еду, в основном, каши на воде. Очень любил внука Льва, родившегося в 1936 году. В 1939 году родилась моя сестра Нелли. А в начале 1941 года родился мой брат Рудольф и в этом же году, месяцев девяти, умер по вине врачей. Списали на войну, мать правды не смогла найти. Дедушка очень тяжело переживал смерть маленького Рудольфа.
. . .Когда началась война, мой отец ушёл на фронт добровольцем, служил в танковых войсках, прошёл всю войну. А до этого воевал в финской кампании.
. . .Это военный билет отца –
.
Военный билет.jpg 231,49К
46 Количество загрузок:
. . .Дед был пожилым, на работу его не брали, а значит, ему не была положена продовольственная карточка. Он просил сохранить детей, так как всем им не выжить, и решил просто уйти. Мать плакала и упрашивала его остаться, но спустя время он ушёл и не вернулся. Его нашли без сознания, привезли домой, отходили. Какое-то время спустя он снова ушёл, и его не смогли разыскать и вернуть. Нашли позже, уже неживым. Дедушка умер от голода, чтобы выжили внуки.
. . .Когда мне было лет шесть, меня познакомили с его второй женой – Александрой Ивановной Гавшинской, урождённой Мавриной. Она захотела меня видеть. Была она очень старая, но очень крепкая и, говорили, с плохим характером. А в 1959–1960 году она умерла. Она умерла богатой, потом делили её наследство. Б
ольшая часть досталась её дочери Екатерине, названной в честь первой жены деда. Екатерина была тоже Гавшинская, при замужестве фамилию не меняла.
. . .Двоюродный брат моего отца Николай Александрович Кожевников (родился примерно в 1911 году) был внешне похож на моего отца. Был очень интеллигентным и образованным, хотя работал по какой-то простой специальности на Ярославском лакокрасочном заводе. В 1965–1969 годах его фото и рабочая биография были в постоянной экспозиции музея в Спасо-Преображенском монастыре, я сама это видела. Может, есть и сейчас, не знаю. В 1969 году я из Ярославля уехала.
. . .Его женой была Мария Александровна. Их дети – очень хороший художник-любитель Василий и, кажется, Фёдор (?). Оба были женаты. У кого-то из них был сын Виктор Кожевников, младше меня, может, на год и тоже талантливый в рисовании. Мы вместе учились в художественной школе. Кожевниковы сами нашли нас приблизительно в 1957 году.
. . .В детстве я любила рассматривать альбомы с фотографиями. Помню неизвестных мне барышень в длинных платьях на фоне красивых мест, молодых людей... Однажды я спросила отца: "А кто я такая? Расскажи – кто мы?" Отец смутился, ответил шуткой. Он очень любил меня и баловал, насколько мог.
. . .Став старше, в 1960-х годах, я снова спросила у отца о нашем происхождении. Он весь побелел, задрожал и быстро вышел из комнаты. Я никогда не видела его в таком смятении. Спустя полчаса он вошёл, держался ровно и сказал, что ничего не знает. Позже я увидела пустые страницы в альбомах – видимо, все фотографии были уничтожены или кому-то отданы. На протяжении всей своей жизни отец не обмолвился ни словом, стараясь оградить детей и внуков от возможных проблем.
. . .Такой же вопрос "а кто мы?" задал мне мой сын, будучи маленьким. Что я могла ему ответить? Думала, предки были дворяне или купцы, но то были лишь предположения. Думала даже, что фамилия Гавшинские могла пойти от обрусевших поляков! О селе Гавшинка знала, но не знала, каким образом его название может связаться с фамилией. О том, что на протяжении двух с половиной веков (благодаря архивам известно теперь, что как минимум с 1740-х годов) в роду чередовались священно- и церковнослужители, я не догадывалась. О том, что в начале 19 века фамилия была дана по названию села и что оттуда наши корни, конечно, не знала тоже. И не надеялась, что всё это возможно узнать. Ни о каком духовном училище, семинарии и ни о чём подобном в доме не могло идти и речи. Теперь понимаю: старшие это знали, но скрывали от нас.
. . .В 1982 году, за неделю до кончины отца, я приехала с сыном к нему в Ярославль. Он был уже тяжело болен и очень плох. Ни на один мой вопрос он так и не ответил даже перед смертью и умер у меня на руках. Страх за происхождение сковывал его всю жизнь».