Ирина Леонидовна (14 марта 2014 - 19:43) писал:
Радонежские. с.Коприно.
1827-1855. Священник Радонежский Анемподист Федорович(1801-1858) - сын священника с.Коприно, ЯДС, определен в 1821 г.; жена Серафима Платоновна (1805-1853) - дочь священника с.Рожалова Мологского уезда Платона Платоновича, дети: Платон (1828)
РНБ. ЯЕВ № 38 от 19 сентября 1879 г. Ч. неофиц. -
Стр. 303 ,
Последние минуты жизни певца русской оперы П.А. Радонежского(*).
Платон Анемподистович Радонежский окончил дни свои в мире и покаянии: в последние минуты, сохраняя полнейшее сознание, твердое, ясное слово, только каялся, пел и молился.
16 сентября приехал к нему из Петербурга брат, он обнял его и сказал: "теперь все дорогие около меня ... ах! как бы я желал при тебе умереть".
17 сентября, утром, он приобщился Св. Таин. В каком торжественном благоговейном восторге он провел весь день этот! Страдая тяжело, он с богатырским терпением переносил болезнь: просил себя посадить на постели и своему брату, с полною уверенностию что переживает последние дни, стал завещать свои желания... Потребовал бумагу и, диктуя сам себе, начал писать...
Послышался плач сестры... ее унимали... "Мне приятно, что она плачет, так и следует"; потом прибавил: "Я точно князь Пожарский на сцене умирающий: вот кругом постели его бояре, плачущие воеводы, а он в белой рубашке сидит на постели"...
- Не делайте мне тесного гроба...
- Что ты все говоришь о гробе? - сказал брат.
- Он близок... Вы поживете, будете молиться обо мне... А вы не будете меня мертвым бояться?
Брат ему заметил о надгробном памятнике: больной в ответ громким прекрасным голосом продекламировал:
Не славьте вы меня стихами,
Они не нужны мертвецам;
Пожертвуйте вы мне сердцами,
Как жертвовал своим я вам.
Стихи от ада не избавят,
В раю блаженства не прибавят -
В них гордость и тщета!
Поток воды, две-три березы,
Да ближних искренние слезы -
Вот монументов красота!
"Свези меня на родину и там меня похорони: этакая там прелесть. Волга одна чего стоит! Шумит, шумит, а ты лежишь... и... слушаешь."
Вечер 17 был последним и прекрасным духовно-музыкальным концертом; эстрадой была постель, залой - спальня, слушатели и хористы -
брат, сестра и близкие, дорогие его сердцу в последнее время люди. Пропел он весь канон св. Андрея Критского: "Помощник и покровитель бысть мне во спасение", "Согрешихом, беззаконновахом" и пр. С каким умилением он припевал: "Помилуя мя, Боже, помилуй мя!"... Во время пения канона поправлял тех, кто неверно пел слова; по окончании канона спросил: "Кто это святой Андрей Критский?" После канона запел трехголостное Бортнянского: "Ныне отпущаении раба твоего, Владыко!" Что за чистота голоса, Ясность, сила! - "Слышишь,
Саша, - сказал он брату, - как хорошо поется на желудок голодный..."
Брат при этом рассказал ему о замечательной кончине Бортнянского.
- Я этого не знал. Ужели? Впрочем не мудрено: у него такое прекрасное лицо было.
Брат, уходя и прощаясь вечером с больным, сказал: "Платон, тебе не скучно будет?"
- А сказки-то на что? Вот тебе рекомендую, моя муза, - при этом он указал на одну любимую, ухаживавшую за ним по ночам женщину из Углича. - она столько знает сказок, да и одной довольно на целую ночь - тянется, тянется... Заведет
Александра Александровна (имя старушки), ты уж выспишься, проснешься, опять дремлешь, а Иван Царевич еще только садится на коня у своего крыльца; сообрази же, когда это она дойдет до Марьи царевны! Разве на том свете...
18 сентября, утром, больному предложили: не пригласить ли какую знаменитость врача? Он в ответ прочитал нараспев слова известного романса: "Один есть Врач - на небесах: у Него есть тайное целенье." "Не верь врачам и хороши сделаешь, - заметил он брату.
Когда пришел лечивший его доктор
А.Б. Шуберт навестить, он ему сказал: "Представьте, доктор, крещенская вода не портится."
Тот подтвердил.
- Какое чудное чудо? Куда еще ходить за чудесами?
На предложение особороваться выразил тотчас свое полнейшее согласие.
Пришли священники.
- Здравствуйте, отец протоиерей.
- Как можете? - обратился к нему последний.
- Может быть, до завтра доживу... Мне показалась одна риза черная, - сказал он брату.
Началось елеосвящение.Больной сидел со свечой.
- Благословен Бог наш всегда ныне и присно и во веки веков. - произнес священник.
- Аминь! - громко пропел больной и, обратившись к брату, сказал: "
Саша, пой с ними и читай сам
Апостол!.."
Вечером, часов с десяти, началась последняя борьба при полном сознании больного, хотя и слышался бред забытья...
- Тяжело тебе, родимый?
- На Шипке хуже... - говорил он несколько раз про себя как бы в ободрение...
Страдания были очень велики... В 9 1/2 часов попросил, чтобы читали псалмы, и постоянно крестился... В 10 1/2 часов слушал "молитвы на сон грядущим." В час громко молился: "Сыне Божий, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз, помилуй мя!" В 2 часа начались сильнейшие страдания. и в первый раз окружающие его услышали стоны... Великан-боец, доселе победитель, изнемогал в неравной борьбе: "Господи, помилуй мя грешного! все несу с собою... Пора!.. на квартиру!.. Пора... Тихий ангел прилетел... пора..." - слышались отчетливо слова в полубреду. На часах было 35 минут четвертого.
- Отходную! - с необыкновенным усилием сказал больной, как здоровый... Выслушал молитвы; еще несколько минут неравной борьбы, и певца
Павла Анемподистовича Радонежского не стало. Сладко, сладко он заснул.
На колокольне Страстного монастыря ударили к утрене.
Вы, живущие, оставшиеся, помолитесь о нем, моем дорогом родном и вашем во Христе брате
Платоне.
Александр Радонежский.
Москва. 20 сентября.
-----
(*) Платон Анемподистович Радонежский был сын священника с. Коприна Яросл. губ. и воспитанник Ярославской духовной семинарии.