ЯГВ № 33 от 18 августа 1851 г. Ч. неофиц. С.с. 320-323.
Село Большое.
Если кому случалось проезжать из Ярославля в Углич и из Углича в Ярославль не почтовым, но большим коммерческим трактом, пролегающим между этими городами, тот без сомнения знает, что дорога эта на стоверстовом расстоянии состоит из двух только станций, которые соединяются в 57 верстах от Ярославля и в 43 от Углича.
Если от вашего внимания ускользнули другие особенности селения, в котором бывает смена лошадей по этой дороге, то по крайней мере вы помните его по чистой и красивенькой комнате содержателя вольной ямской гоньбы. Комнатка эта далеко превосходит многие из обыкновенных постоялых дворов: внутри чисто отштукатурено, потолок расписан цветами, пол и стены выкрашены вохрою, впереди не один ряд икон, блестящих серебряными ризами и золочеными рамами, мебель исправная; в добавок у хозяина дома во всякое время готова пара добрых лошадок, которые без задержания и за умеренные прогоны домчат вас в Ярославль или в Углич не кормя, разве только вздумает ямщик напоить их на пути в деревне Никульской, остановясь тут минут на пять, а пожалуй и так обойдется. Это – Село Большое, графа
Дмитрия Николаевича Шереметева.
С первого взгляда на Большое Село, путешественник не встретит ничего особенного в его наружном виде, кроме красивой каменной церкви, которая стоит внутри села на довольно высокой горе, и хорошо устроенного моста через реку Юхоть, которая течет здесь почти параллельно с дорогою; этот мост, одним концом примыкая к дороге, а другим входя в широкую улицу села, как будто говорит путешественнику: «Милости просим, здесь можно отдохнуть, есть лошади на смену, а между тем готов и самовар и все, что вам угодно!»
Село Большое с прочими селами и деревнями, составляющими довольно обширную Юхотскую волость, пожаловано Императором Петром I прапрадеду нынешнего владельца этого села, «Большого полку генерал-фельдмаршалу и военному Мальтийскому свидетельствованному и славного чина святого Апостола Андрея Кавалеру
(1)» в последствии графу,
Борису Петровичу Шереметеву, и введено во владение его по выписи с писцовых и с межевых и с отказных книг
в 1707 году.
Время основания Большого Села неизвестно.; из выписи, хранящейся в Юхотском вотчинном правлении, видно только то, что Село Большое на реке Юхоти, в составе Юхотской волости принадлежало
в древности боярину князю
Федору Ивановичу Мстиславскому, а
потом перешло в дворцовое ведомство и было
до 1707 года дворцовою вотчиною. И в то время оно выходило уже из ряда сел посредственных, как издревле замечательное торговлею и промышленностию жителей, и обращало на себя внимание Правительства, а может быть и дальновидного Монарха, по учреждению дворцовой хозяйственности; ибо в помянутой выписи, составленной из более древних писцовых, межевых и отказных книг
7137, 139 и 184-187 г., между прочим сказано: « да в селе ж двор, что был поставлен Государевым лошадям, а на дворе изба, да житница, да конюшня ветхи, городба обвалялась; да в селе ж на площади Государевых пять житниц, огорожены тыном; да у села гумно, а в нем четыре овина Государевы, хлебные молотьбы и проч.; да в селе ж торг, приезжая того села и заволостные крестьяне торгуют по середам, да на Петров день, хлебом и солью и всякими мелкими товары; а на торгу стоят лавченка, две лавченки Села Большого бобыля красильника
Ивашка Карпова, лавченка Спаса Ярославского монастыря Борисоглебские слободы крестьянина
Ивашка Сокола, две лавченки села Большого Сускич (ныне Шушкиц) крестьянина
Кирилка Федорова, и так далее
(2); да на площади у торгу изба, а в ней в торговые дни приезжая таможенные и кабацкие откупные целовальники, села Нового крестьяне, сбирают таможенные и всякие пошлины».
Всех этих заведений в настоящее время уже нет в Селе Большом, но в нагорном краю села до сих пор уцелела часть земляного вала, который, вероятно, служил оградою Государевой экономии, гумна с овинами и житниц, о которых у теперешних старожилов остались одни предания от предков, свидетельствующие, что некогда все эти заведения разрушились от ветхости, потому что по переходе Юхотской волости во владение генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева, существование экономии не перешло в господскую запашку и вся вотчина поступила на оброк. Но при забвении памятников старины, взглянув на актовое описание Села Большого и на современную деятельность местных жителей, можно видеть, что прежняя торговля и промышленность до сих пор не изменились.
Село Большое по производству своего торга не так, конечно, замечательно как Село Великое, состоящее в Ярославском уезде; но отдавая первенство Селу Великому, нельзя не заметить и Села Большого в этом отношении.
Стоит взглянуть на него в торговый день (по средам, как было и в старину), и вы найдете, что этот рынок хотя не капитальный, но изобильный и вмещающий в себе, как гласит русская пословица, всякого жита по лопате. Тут есть всё, что нужно для сельской жизни: хлеб зерновый, молотый и печеный, мясная и рыбная провизия; из одежды – тулупы, полушубки белые и дубленые, овчины, заячьи меха, обувь всякого рода, и кожевенный товар; телеги, сани, земледельческие орудия, лошади, коровы и прочий скот, в особенности же поросята; кроме того, здесь есть лавки с красным товаром, лавки в роде галантерейных, лавки бакалейные и наконец трактир под вывескою «Лондон». Если вы вздумали строить дом, то приезжайте в Село Большое; здесь можете найти бревен, тесу, скалы, кирпичей, изразцов, гвоздей, петель, задвижек и всякого железного, а частию и медного товара, также мебели, рам со стеклами и посуды фаянсовой, глиняной и деревянной. В особенности же летом и осенью, когда поспеют плоды огородов и садов, на Большесельский рынок привозят множество огурцов, даже арбузов, капусты коченной, картофелю, редьки, моркови, свеклы, яблоков; а чуть зима заглянет на двор, когда деревенские женщины примутся за обработку льна, в Селе Большом является особенная, достойная замечания торговля куделею.
Этот род торговли едва ли не пожалует Село Большое в звание замечательного. Постараюсь описать приготовление и сбыт этого товара.
В здешнем околотке лен мнут, как и везде, обыкновенным способом, т.е. мялицею и трепалом, и разделяют его на части, из коих каждую в одной руке сжимают, отчего, вероятно, и происходит в других местах, как например в Нижегородкой губернии, название этих частей
рученями; но здесь они называются
повесмо или горсть. Потом эти повесма подготовляются здесь к прядению не так, как ручени в других губерниях, т.е. чешутся не на гребне и не гребенкою, где из ручени не пропадает у пряжи ни одно льняное волокнышко, но выпрядаются на веретено так, что после этой операции остается за гребнем только подобный шерсти хлопок; равно и этот хлопок не пропадает даром, но выпрядается особо и составляет пряжу под названием хлопляной или хлопковой низшего сорта. Так делается в большей части России, но здесь, в уголке Ярославской губернии делают иначе. Обмявши и отрепавши лен и разделяя на повесма или горсти, женщина обыкновенно чешет его в руках щеткою, которая принимает на свою щетину тончайшие частицы льна, а жилистые волокна оставляет в повесме. Это действие продолжительно и производится с особенною тщательностию; по мере того, как в левой руке у женщины повесмо становится меньше и чище, щетка в правой руке несколько раз опоражнивается от выческов для того, чтобы снова чесать и вычесывать. Наконец, когда эта работа кончится, повесма разделяются на небольшие прядочки, из коих каждая свивается жгутом, называется кужелем. Этот жгут после развертывают, расправляют и опять свертывают, только не жгутом, а в складку, и в таком виде привязывают его уже к прялке и выпрядают начисто так, что на прялке не остается ни хлопка, ни другого волокна, потому что в праденье поступила одна чистая, без всякой подмеси, льняная жилка, а что прежде вычесано щеткою из повесма, т.е. что не могло удержаться в левой горсти и вцепилось в щетку, то быв выбрано из нее рукою – складывается на особое место. По окончании расчески одного повесма, вычески из него свертываются и откладываются. С другим, с третьим повесмом поступают также, и таким образом являются десятки свертков. Эти-то свертки и составляют ту куделю, о которой сказано выше.
Лет за десять или пятнадцать пред сим, на Большесельском базаре куделя не играла такой значительной роли, как теперь; женщины приносили ее тогда на рынок и продавали дешево, от 1 до 1 ½ к. сер. за фунт, и находили интерес только в том, что съездили на базар, как будто за делом, поторговали своим изделием, купили на свои денежки четверть фунтика сахарку, да золотника два-три чайку, и потом могли посидеть дома, если не за самоваром, который тогда был еще редкостью, то по крайней мере за медным чайником, выпрошенным у зажиточной соседки. Но теперь уже самовары вещь не диковинная, и чай сделался почти общей потребностью; вместе с тем и туалет здешних женщин стал позатейливее. . . . Но как на все это нужны лишние деньжонки, и оттого лишняя докука мужьям, которые могут иногда нахмурить брови; то крестьяночки здешние, стараясь успокоить своих сожителей и угодить себе, так чтобы, по пословице, «и овцы были сыты, и сено цело,» – суетятся дни, просиживают на пролет ночи, часто тревожат вотчинную пожарную команду, запаливая бани и овины при высушке льна, а иногда и жилые строения, при мятье и трепанье льна по ночам, и все-таки хлопочут за обработкою льна, чешут его без милосердия, и уже не столько думают о выходе пряжи, сколько стараются о выческе кудели. К их счастию, куделя открыла себе путь за море, где выделывают из нее дорогие материи. Может быть, в следствие того открылась в Большом Селе большая закупка кудели, и цены на нее возвысились, года два тому назад, до 5-6 к. сер. за фунт. Теперь, правда,, опять можно купить ее подешевле, но все-таки не меньше копеек четырех за фунт, а это для наших женщин не безделица.
Теперь милости просим в Село Большое в торговый день, в среду; там вы увидите две площади, которые там называются кудельными, и несколько амбаров, именуемых также кудельными кладовыми; при них безотлучно стоит скупщик кудели, окруженным шумным приливом женщин,, как роем пчел. . . . . Но вот они расходятся, и на месте их остается огромная гора свертков кудели, которую потом переносят в кладовые, и там укладывают ее в рогожные тюки, которые, взвесив, отправляют в города Романов и Рыбинск и сдают там Русским и иностранным купцам, которые отправляют нашу куделю за границу.
Годовой запас закупки и отпуска Большесельской кудели простирается от 15 до 20 тысяч пудов. Благодаря этой преимущественно торговле, здешний рынок бывает всегда, а особенно зимою, оживлен многолюдством и суетливою деятельностию: там покупают обновы, здесь домашнюю провизию, лошадей, поросят, валенки и валеные сапоги и проч. и проч. . . Везде народ, везде торговля, и лавок теперь хоть бы в ином уездном городе – до 160, кроме устроенных под домами; а оглянитесь по окружающим базам улицам домов – там золоченая вывеска, означающая помещение сапожника, портного, здесь иконописца, чеканщика, в другом месте шорника; здесь отворены двери к саннику и тележнику, там к кузнецу и слесарю! . .
И так Село Большое, обращавшее на себя внимание Великого Петра по дворцовой экономии, не потеряло своего достоинства и чрез полтора века, но приобрело еще более развития, и наконец чрез кудельное волокно познакомилось с заморскими купцами.
Иван Баранищев.
-----
(1)Подлинные слова старинных актов вотчинного Правления.
(2)Всего было девять лавчонок и три лавочных места.